Падение дома Орио: Милый дом (9)

[oner]

 ***

Следующие несколько дней слились для Ольви в одни длинные сутки. Она даже не заметила, как ее перевезли в лесной дом Ли. А потом ее втянуло в бесконечный круговорот:  

неизменный Кельвин со шприцем; чашка снотворного; сон без сновидений; кто-нибудь, сидящий рядом в кресле, оберегая ее покой (чаще всего Барт); бульон или жидкая каша с ложечки; снова сон. Постоянно заставляли что-то пить: воду с лимоном, чай или молоко. Когда Ольви не спала, Барт читал ей; Стелла, киранка, помогала ей принимать ванну и убирала в комнате.

Ольви постепенно привыкла к тому, что Барт всегда рядом, привыкла к Арлэви, привыкла даже к Кельвину и больше его не дичилась. Он перестал давать ей лекарства, и Ольви начала вставать с кровати, сквозь слабость и тошноту делая несколько неуверенных шагов к окну. А вскоре, с поддержкой Барта, уже спускалась к завтраку и обеду на открытую веранду. Правда, она похудела за время болезни, и ее платья, доставленные по распоряжению Арлэви, сделались велики. 

- Когда ты совсем поправишься, вызовем швею из города и сошьем тебе новые.

После завтрака Беллу, шестилетнюю дочь Арлэви, учили кататься на пони. Четырехлетний Дани тоже требовал и канючил, чтобы его учили, но не мог высидеть долго, валился набок и хныкал. Ольви наблюдала за ними, сидя в шезлонге, укутанная в теплый плед. Часто горничные-киранки уходили в лес по ягоды и грибы, и брали с собой детей и их гувернантку-мисанку, Милену. Тогда Ольви оставалась одна во дворе, любуясь лесом: золото и багрянец, редкие проблески запоздалой зелени под пронзительно-синим небом. Иногда в солнечном свете радужно вспыхивали паутинки, а легкий ветер срывал листья и бросал их на колени и к ногам Ольви. Воздух был таким, что его хотелось пить - резкий, морозный и бодрящий по утрам; мягкий, прелый, чуть горьковатый днем. Вдыхала - и он тек сквозь нее, очищая кровь и сознание.

Служанки и дети возвращались вечером; дети, усталые и счастливые, протягивали взрослым грибы и ягоды, наперебой щебеча о том, что они видели в лесу, лезли на руки, обнимали за шею и целовали. Ни Арлэви, ни Милена не одергивали их: здесь, в лесу, можно было все. 

Однажды к Арлэви прискакал посыльный из города. Она прочла записку, и улыбка тронула ее губы:

- Сегодня приедет Ларри.

И он приехал - когда ранние осенние сумерки сгустили тени и дохнули холодом, а взрослые и дети пили чай на веранде. Кучер остановил лошадей перед крыльцом, и Ларрэн выпрыгнул из коляски. 

Арлэви с сияющими глазами медленно поднялась ему навстречу, расправляя складки платья, убирая с лица невидимые пряди. Дети опередили её, скатившись с крыльца с восторженным визгом. Дани был первым - ему не приходилось путаться в юбках, как сестре, и Белла сердито сопела позади, косясь на него ревнивым глазом. 

Ларрэн, долговязый, в тёмном дорожном костюме, рассмеялся, наклонился, раскрывая им объятия, поймал и подбросил в воздух по очереди. Потом взял обоих на руки и в два прыжка взлетел на крыльцо, перешагивая ступеньки длинными ногами. С улыбкой поприветствовал Милену, передал ей детей и остановился перед Арлэви. Взял её лицо в ладони и несколько мгновений смотрел на неё, легко гладя пальцами скулы и подбородок, а потом поцеловал и обнял крепко-крепко. 

Арлэви, какая-то новая, сияющая и невероятно красивая, подвела мужа к столу. Он обнялся с Бартом, сразу показавшись худеньким и хрупким, как и все рядом с Бартом, пожал руку Кельвину и хлопнул его по плечу, и в конце концов остановился перед Ольви.

- Невероятно рад знакомству... Синица, - сказал он, поцеловав ей руку и глядя на нее блестящими глазами, улыбаясь до ушей, как ребенок, получивший неожиданный подарок. - Я даже не мог себе вообразить... 

Позже, за ужином, Ларрэн рассказывал сестре, Барту и мисанам столичные новости. Дети стали зевать, и Милена увела их. Ольви тоже попросила прощения и поднялась к себе: она утомлялась очень быстро. Отпустила киранку, упала в прохладную постель и попыталась обдумать сегодняшний день, но усталость взяла свое, и она уснула. 

Проснулась уже утром от того, что чьи-то теплые пальцы очень нежно, едва касаясь, ласкали ее лицо: очертили брови, сбежали вниз по скулам, легко провели по подбородку, спустились на шею, задержавшись на ямочке между ключиц. Ольви поняла, что это Барт, по запаху его туалетной воды, и еще поняла, что это было прощание.

Конечно, она не могла его так отпустить. Поймала его пальцы в ладонь, теплую и непослушную со сна. И открыла глаза. 

- Прости, - смущенно пробормотал Барт, одетый по-дорожному. - Я не хотел тебя разбудить.

- Ты уезжаешь?   

Он кивнул. А потом добавил шепотом:

- Я вернусь. 

- Я буду тебя ждать, - прошептала Ольви в ответ.

***

Первый день Ольви чувствовала себя потерянно без Барта, но привыкнуть к новому человеку в доме оказалось на удивление легко. 

Быстрый и стремительный, с веселыми серыми глазами и подкупающей улыбкой, Ларрэн располагал к себе сразу же. Ольви, затаив дыхание, наблюдала, как они с Арлэви смотрят друга на друга - открыто, доверяя без оглядки, без тени сомнения; как держатся за руки; как обнимают и целуют детей и сами дурачатся, словно малые дети, и смеются, запрокидывая голову.

Это было ей в новинку. Ольви ещё никогда не видела супружеские пары алвоев так близко, в их обычной семейной жизни. И где-то глубоко зарождалась робкая мысль, что ей тоже хотелось бы так, и еще - что для нее это возможно; от этого становилось странно и необычно, и Ольви уходила куда-нибудь в тихий уголок, чтобы не расплескать новое хрупкое равновесие в себе.

По вечерам, когда Милена с киранками уводили детей спать, Арлэви с мужем, Кельвин и Ольви усаживались с вином перед камином, и наступало время удивительных историй. Ольви уже знала, что Ларрэн - инспектор по образованию в южных областях, что в его ведении находятся все пансионы Невии и Аллии, что одна из его служебных обязанностей - наблюдение за ночными нарушителями. В самом деле, кто лучше бывшего нарушителя знает их повадки?

- Знаете - и просто смотрите? - изумлялась Ольви. - Я-то думала... мы рискуем, сбегаем, применяем всяческие ухищрения, взять хотя бы эти шифровки...

Внезапно Арлэви начала произносить числовой код тайников, навсегда врезавшийся в память Ольви - и остановилась на середине. Ольви ошарашенно досказала его до конца. 

- Лентяи! Лоботрясы! - простонал Ларри, закатывая глаза. - Ребятишечки... За десять! Лет! Даже в голову не пришло, что неплохо бы что-то обновить. Совсем расслабились! Мы такими не были. Пора устроить им пертурбацию... 

Когда все отсмеялись, он продолжил уже серьезно:

- Сбегает всегда небольшое число воспитанников... и сам факт побега уже позволяет многое о них сказать. Можно было бы их переловить и изолировать, но гораздо интереснее понаблюдать, на что они способны. Кому-то достаточно просто... глотнуть свободы, а кто-то идет дальше.

И он подмигнул Ольви. 

- Ла-арри, - недовольно протянула она, - я же говорила, я о махинациях Лиса не имела ни малейшего понятия...

- Я помню, - немного разочарованно вздохнул он. - Но, тем не менее... Ты подыгрывала ему очень искусно... а еще - осталась на свободе, когда напарника поймали; а еще - сумела скрыться со своим настоящим возлюбленным так, что никто не смог тебя отследить. Это несомненный талант...

Кровь прилила к щекам, как всегда, когда кто-то из них упоминал Азура. Конечно, они не знали ни его имени, ни расы - но Ларри имел доступ ко всем сведениям о ней, что хранились в пансионе, знал о ребенке и о том, что это не мог быть ребенок Лиса. Все они знали. И приняли это как факт. Без единого слова упрека или осуждения.

- У всех есть прошлое, - пожимала плечами Арлэви. - Знала бы ты, какие скелеты в шкафу хранятся у древних родов... Мы не будем ни о чем тебя расспрашивать. Если захочешь... расскажешь сама. Когда и кому захочешь.

И это тоже было ей в новинку. Впервые она встретила алвоев, старше ее, имеющих вес в обществе, у которых ее похождения не вызывали ни презрения, ни отвращения - напротив, искренний интерес и участие. И она привязывалась к ним все больше и больше.

И на Кельвина она взглянула другими глазами, услышав его старое прозвище.

- Кузнец? Кузнец?? - она уставилась на него, широко распахнув глаза. - Кузнец - это вы? Невероятно...

- Вы слышали обо мне? - спросил Кельвин, безуспешно стараясь сдержать довольную улыбку.

- Еще бы! - с жаром воскликнула Ольви. - Это же легенда! Тот, кто заставил летать наковальню! 

Ларри с Кельвином рассмеялись одновременно и мечтательно переглянулись:

- Эх, были времена...

- Мальчишки, - проворчала Арлэви, закатывая глаза. - Никогда не вырастут... Вы могли кого-то убить или покалечить. Надеюсь, ты Арису с Ариэль об этом не рассказывал? С Ариса станется повторить...

Ольви жаждала подробностей, и мужчины охотно с ней делились, а Арлэви время от времени вставляла язвительные ремарки.

- У одного из наших, мисанов, отец был кираном. Кузнецом. Вот так я и узнал о том, как проверяют наковальни на прочность. Весьма оригинально...

- Ставят одну вверх дном, насыпают на нее пороху... там есть специальная выемка...

- А сверху - вторую, и поджигают порох. Если наковальня не развалится - отлично, можно использовать. 

- И эти два юных гения задумались: а что, если пороху насыпать побольше? 

- Вышло просто великолепно! 

- Да, эффект превзошел все наши самые смелые фантазии!

- Это правда, что во всей округе вылетели стекла, а потом наковальня, падая, пробила три крыши?

- Ну не-е-ет! Это все поздние досужие домыслы! Мы запускали ее на пляже, подальше от жилья. На рассвете, чтобы видеть, куда она полетит. Правда, раздобыть удалось только одну наковальню. Поставили на плоский камень. Короткую спичку вытащил Кель, он и поджигал... а если бы не эта досадная случайность, Кузнецом мог бы стать я.

- Но тот сарай вы развалили, - заметила Арлэви.

- Да он и так был ветхий, держался на честном слове. Там уже и не хранили ничего. 

- А громыхнуло знатно, ты помнишь? 

- Это незабываемо! А как она летела! 

- Чудом никого не покалечило.

- А как потом все улепетывали!

- Неудивительно, вы навели столько шороху, что примчалась полиция. Как нас не взяли прямо там... Представляешь, Ольви, они убегали и тащили с собой наковальню!

- Не могли же мы ее там бросить!

- Ее надо было вернуть хозяину...

О похождениях этой троицы Ольви могла бы слушать бесконечно. Никогда бы не подумала, что серьезный и спокойный Кельвин когда-то был горазд на такие выдумки. 

- Мельчает нарушитель, мельчает, - поддразнивал ее Ларри. - Чем может похвастаться нынешнее племя?

И она рассказала о подземном лабиринте и Расписной Комнате. Они слушали, побледнев и затаив дыхание, глядя на нее так, словно отказывались верить своим глазам.

- Лис, вот же шельмец... - выдохнул Ларри. - Ты знаешь, что могла оттуда не выйти?

- Как вам удалось? - вторил ему Кельвин. - Ни один алвой не может войти в лабиринт. А тот, кто вошел, не сможет выйти обратно. 

- Ну, мы смогли, - пробормотал Ларри.

- Чудом. И мы зашли очень недалеко, - напомнила ему Арлэви. - Это Кель ходил дальше...

Кельвин всегда был главным выдумщиком в их неразлучной троице - и вот однажды ночью он расписал им в ярких красках подземный лабиринт, где накануне побывал сам (с кем-то из низшей расы) и оставил монету для духа. Арлэви очень загорелась идеей увидеть диковинные рисунки на стенах Комнаты, и они пошли - но путешествие оказалось коротким. Не пройдя и двадцати шагов, юные алвои стали задыхаться, а потом Арлэви потеряла сознание. Растерянный Кельвин вынес ее на руках. Ларри брел за ним, спотыкаясь и держась за стенку. Больше они никогда не испытывали судьбу. 

- Там что-то с воздухом, - задумчиво сказал Ларри. - Ты не почувствовала?

Ольви нахмурилась, припоминая. В свое время они с близнецами излазили лабиринт вдоль и поперек, играя в прятки, и ничего такого... вот разве что в самый первый раз, с Лисом...

- Сначала было трудно дышать... но потом прошло. 

- Это невероятно, - прошептал Кельвин, пристально на нее глядя, - я с таким еще не сталкивался.

В памяти Ольви всплыл ритуал ее посвящения. Кажется, она знала ответ. Безотчетно коснулась шеи, но пальцы замерли на пути к затылку, и тут же в самом центре татуировки, как всегда спрятанной под волосами, что-то предупреждающе кольнуло. Она убрала руку и не сказала ни слова.