Падение дома Орио: Милый дом (7)

[oner]

 ***

- Ей пришлось нелегко. Их доктор настоял, чтобы ее не вызывали для показаний в суде. По его словам, она была совершенно не в том состоянии. Она появилась только в последний день, на оглашении приговора, и семейный юрист никого к ней близко не подпустил. Второго дуэлянта сослали на двадцать лет на Проклятый континент. Конечно, это не могло добавить ей симпатий в городе. 

- Что было потом?

- После суда ее никто не видел. Она ни разу не появилась на публике, никого не приглашала, не наносила визитов. Да никто и не горел желанием, сам понимаешь... Кроме того, она уволила доктора и почти всех слуг. 

- Ты не была у нее?

- Она никого не принимает. Когда я приехала и узнала о том, что случилось, я послала ей приглашение, на которое она не ответила. Потом я отправилась к ней сама. Она отказалась меня видеть. Я решила больше ничего не предпринимать до твоего приезда. 

Мужчина кивнул, поднося к губам чашку с дымящимся чаем, казавшуюся игрушечной в его большой пухлой руке.

- Сейчас поужинаем, ты отдохнешь с дороги, и завтра утром, если хочешь, поедем к ней. Возможно, для тебя она сделает исключение.

***

Дни, тяжелые, тягучие, как смоляные капли, сливались в один. Опустевший дом казался Ольви огромным, слишком большим и гулким для нее одной. Почти все слуги оставили ее: она объявила, что каждый волен получить расчет в любую минуту, и кираны воспользовались возможностью. Только пятеро отказались уходить: конюх Кэрто, кухарка Марта, его жена, и Асту с женой и Гиэлой. Верный Асту, служивший еще ее отцу и деду... А она когда-то обзывала его шпионом... Теперь, если она чувствовала что-то, кроме боли - это был стыд за те давние слова и мысли. 

Ольви прервала все контакты с окружающим миром. Почти не выходила из комнаты. Кто-то из слуг приносил ей обед и ужин, заставлял поесть и выпить чаю - какого-то особого, успокаивающего, как они говорили. Она была благодарна за их заботу и покорно принимала ее. 

А каждую ночь, когда мир погружался в сон, Ольви оказывалась в бескрайней водной пустыне.

Каждую ночь, снова и снова, она пыталась переплыть океан боли. 

Каждую ночь - один на один с черной бездной, под равнодушным черным небом. Где-то на берегу оставались отец и брат, и взгляды их были полны скорби. Ольви чувствовала их кожей; она не смогла бы воспротивиться их зову. 

И они молчали. 

Каждое движение давалось с трудом, и тьма тяжким грузом давила на плечи. Когда-то, под другим небом - звездным, в другом море - теплом и ласковом - тот, кого она любила, учил ее плавать. Он тоже незримо присутствовал здесь, едва различимым шепотом: плыви, плыви, как я учил тебя. Трудно? Ничего. В жизни часто бывает трудно. Пока можешь чувствовать боль - ты жива. Не останавливайся. Не сдавайся. Плыви...

Но однажды ночью настал момент, когда Ольви поняла: это все. Сил больше не осталось. Пора смириться с неизбежным. Пусть океан заберет ее. Она устала терпеть боль.

{Нельзя, - шепнул ей призрак Азура, - каждому назначен свой путь, и его нужно пройти до конца, как бы ни было больно... дух-гурвиц подтвердит!

Посвященным - можно, - возразил дух голосом Литы. - Обладающая даром жизни и смерти сама выбирает свой путь и может закончить его когда захочет. Достаточно нырнуть и сделать глоток, и боль уйдет навсегда.}

Так просто. 

И Ольви нырнула. 

Где-то на самом краю гаснущего сознания мелькнул смутный образ - ни имени, ни лица - только голос, далекий и полузабытый. 

...Я вернусь за тобой...

Кто ты? Откуда я тебя знаю? Не помню... ничего не помню... Но я продержусь еще одну эту ночь... я дождусь.

Она вытолкнула себя на поверхность.

*

- Знаешь... я, пожалуй, поеду прямо сейчас. Ужинай без меня.

- Ты же только что с дороги...

- У меня плохое предчувствие, Лэви. Боюсь опоздать. 

- Велю заложить экипаж, - вздохнула Арлэви, поднимаясь. – Я еду с тобой.

*

Сумерки сгущались. Ольви смотрела на свой остывающий чай, безуспешно пытаясь припомнить, где и когда она слышала тот голос из сна. И тут двор за окном наполнился звуками. Кажется, опять кто-то пожаловал с непрошеным визитом. А потом к ней постучал Кэрто. 

- Госпожа... вас хотят видеть... 

Он назвал имя. Ольви встрепенулась и опрокинула чашку. 

Барт Авиль.

Смутный образ обрел лицо – и картинка сложилась.